НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА KRAFTWERK
Многие журналисты, характеризуя музыку Kraftwerk, называли её мёртвой и холодной и сравнивали с продукцией роботов. Музыканты лишь недоумённо пожимали плечами. Но в 1978-ом они внезапно осознали, что это весьма перспективная визуальная идея - на концертах и презентациях и в самом деле выставлять вместо себя кукол. Сохранилась фотография Ральфа и Флориана на выставке человекороботов, эта выставка очевидно и подтолкнула революционеров к их революционной идее.
Головы взялся изваять мюнхенский скульптор – мастер по витринным манекенам. Он изготовил и раскрасил четыре пластмассовые головы – каждому из музыкантов пришлось долго позировать мастеру. В Дюссельдорфе головы водрузили на самые обычные манекены.
Немецкое телевидение показало народу кукол, певших по-русски «Я твой слуга, я твой работник», а презентация альбома «Die Mensch-Maschine» должна была состояться в Париже. Но впустить в страну четыре огромных чёрных гроба французский таможенник наотрез отказался. Когда один из ящиков открыли, служащему стало плохо, а придя в себя, он решил отправить сопровождавших груз Вольфганга и Карла куда следует. Ребята несколько часов занимались музпросветом и одаривали синглами всю таможню.
На парижской презентации столы ломились от икры и шампанского, но вместо живых музыкантов у стены стояли четыре пластмассовых урода. Возмущённые журналисты разодрали в мелкие клочья всю одежду, в которую были наряжены манекены. «Наверное, на сувениры», – утешили себя Kraftwerk.
Музыка Kraftwerk особых изменений не претерпевала, а оставалась изящной, легко узнаваемой и неспешно танцевальной. Каждый альбом посвящался какой-то одной теме, которая всегда подавалась как нечто ультрасовременное, хотя и внешне, и по сути оказывалась антикварной. На конверте грампластинки «Radio-Aktivität» изображён радиоприёмник 30-х годов. Трансевропейский экспресс не более прогрессивен, чем транссибирская магистраль. На обложке «Trans Europa Express» – коллаж из чёрно-белых ретушированных портретов четырёх музыкантов в стиле всё тех же самых 30-х. Альбом «Die Mensch-Maschine» оформлен в стиле русского конструктивизма 20-х годов. Роботы в красных рубахах и чёрных галстуках не понравились ни в Европе, ни в США – они слишком явно смахивали на нацистов, сошедших с плаката. Новая концепция была воспринята как ностальгия по русскому и немецкому тоталитаризму.
На довольно распространённое обвинение в фашизме Ральф Хюттер вяло возражал, что «динамика машины, душа машины – это самая важная часть нашей музыки. Постоянное повторение вызывает состояние транса, а каждый индивидуум ищет возможность впасть в транс – в сексе, в развлечениях, в мире чувств... Но только машины изготовляют абсолютно безупречный транс».
Вот ещё одна знаменитая идея Kraftwerk: студия звукозаписи – это музыкальный инструмент, современный музыкант играет на студии. Должен признаться, что я часто наталкиваюсь на этот образ в музыкальных журналах середины 70-х в статьях, к крафтверк отношения не имеющих. По-видимому, комплимент «музыкант играет на студиий, как на музыкальном инструменте» - распространённый журналистский штамп 70-х.
Впрочем, он уже никакой не музыкант, а инженер, обслуживающий электронные приборы, которые сами знают, как музыка должна звучать и как её нужно делать. Поэтому Kraftwerk – это вовсе не поп-группа, а фирма, и музыканты должны ходить в студию как на работу – ежедневно с семнадцати ноль-ноль до часу ночи. При этом предприятие Kraftwerk производило впечатление вовсе не фирмы или научной лаборатории, а тщательно законспирированной секты.
У Kraftwerk никогда не было ни почтового адреса, ни телефона. Не было даже секретарши, ответственной за переписку, – Ральф и Флориан патологически не доверяли посторонним. Связь с внешним миром осуществлялась через нью-йоркского адвоката. Майкл Джексон, Дэвид Боуи и многие другие звёзды рангом поменьше в разное время пытались осуществить совместные проекты с Kraftwerk – безрезультатно. Игнорировались и постоянные просьбы написать киномузыку. Kraftwerk никогда не соглашались делить концертную площадку с кем бы то ни было. Ральф и Флориан начали избегать фотографов и журналистов, в 80-х они перестали давать интервью и посвящать кого бы то ни было, включая руководство собственной фирмы грамзаписи, в свои планы.
Турне, последовавшее за выходом альбома «Computerwelt» (1981) было грандиозным. В Японии вокруг Kraftwerk бушевал настоящий психоз, полиция разгоняла поклонниц резиновыми дубинками. Перед входом в отель девушки стояли рядами, немецким музыкантам было достаточно ткнуть пальцем. «Это вам не Дюссельдорф», – с явной досадой отмечает Вольфганг.
Но особенно его порадовал образ Kraftwerk, появившийся в японской печати: четыре чисто одетых дисциплинированных рабочих с типично японскими лицами. Они вместе сидят в бюро, а потом – в четыре головы – едят один арбуз. Музыканты потешались над тем, что в них, очевидно, видят образцовых японских служащих.
После Японии Kraftwerk выступали в Австралии. В Мельбурне с Флорианом случилось нечто непонятное – он спрятался среди зрителей в зрительном зале, а когда его всё-таки отыскали, наотрез отказался выходить на сцену. Как оказалось, он находился в глубокой депрессии и был уверен, что группе он больше не нужен. Иными словами, Kraftwerk начали потихоньку сходить с ума и становиться жертвой собственной пропаганды, то есть поверили, что всю их музыку, действительно, делают машины.
На формирование нового нью-йоркского хип-хоп и электро-саунда начала 80-х решающее воздействие оказали два альбома Kraftwerk: «Trans Europа Express» (1977) и «Сomputerwelt» (1981). Они произвели неизгладимое впечатление на прогрессивно настроенных темнокожих диджеев, которые, в свою очередь, своим энтузиазмом шокировали дюссельдорфских музыкантов, прибывших в Нью-Йорк в рамках концертного турне.
Но ведь Kraftwerk бесконечно далеки от брейкбита? Как сказать. Песенка «Трансевропейский Экспресс» изображает именно стук колёс, у которых довольно неровный и покачивающийся ритм.
Kraftwerk звучали как саундтрек к научно-фантастическому фильму, это был ещё один довод в их пользу. Интересно, что в Европе музыка Kraftwerk воспринималась как мёртвая и холодная, нью-йоркцы же расслышали в ней соул и грув, то есть качества, до тех пор свойственные исключительно чёрной музыке, иными словами, в Kraftwerk была распознана родная андеграундная афроамериканская душа. Это и не удивительно, ведь Kraftwerk сами ориентировались на Джеймса Брауна: чёрные диджеи поняли, под какую именно музыку научно-фантастические немцы устраивают сексуальные оргии у себя дома.
в 80-х произошла электрификация практически всей существующей поп-музыки.
В 1978-м британец Гари Ньюман, недолго побыв малоубедительным панком, очень быстро превратился в поющий манекен a la Kraftwerk. Скоро мода на малоподвижное стояние на сцене и на металлически цокающие звуки цифровых синтезаторов охватила бывших панков, пост-панков и недопанков. Синти-поп почти на десять лет стал главной формой европейской эстрады.
Вклад группы Depeche Mode в историю музыки следует, по-видимому, усматривать в том, что она на переносных синтезаторах реализовала дешёвую версию того, что Kraftwerk делали в своей высокотехнологической студии. То же самое можно сказать и обо всех остальных синти-поп-группах: поп-музыка 80-х – это Kraftwerk, ставшие общим местом.
Трек «Металлом по металлу» якоб поднял волну мрачной индустриальной музыки. В его второй половине на заднем плане действительно колотят металлом по металлу. Но его интерес, мне кажется, не в этом. А в том, что «Металлом по металлу» - практически неизменённая версия «Трансевропейского экспресса». На этом альбоме практически без изменений повторяется один и тот дже ритмический пассаж, как бы при этом не назывались песни. Ритм «Computerwelt» базируется на том же самом пассаже, по-видимому пущенному в обратную сторону. Наслушавшись вдоволь «Трансевропейского экспресса» начинаешь слышать тот же самые ритм и во всех остальных вещах Kraftwerk, даже куда более ранних. И начинает казаться, что весь смысл существования группы и исчерпывается долгой дорогой к этому пассажу. После того, как пассаж был многократно использован, Kraftwerk перестали понимать, что им делать дальше.
История Kraftwerk похожа на динозавра – вид сбоку. Маленькая голова упирается в конец 60-х. К середине 70-х набухает огромный живот, набитый идеями, пластинками, концертами. А в 80-х начинается длинный хвост, который тянется и тянется, так что невозможно понять, то ли диплодок давным-давно утопал за горизонт, то ли в траве ещё что-то шевелится.
В 70-х из статьи в статью кочевал слоган: «Kraftwerk – электронный стиль жизни». В своих мемуарах Вольфганг Флюр долго и безрадостно над ним издевается: ничего электронного или хотя бы сколь-нибудь прогрессивного в их стиле жизни и в образе мыслей не было. Барабанщик цитирует многое объясняющее высказывание Ральфа Хюттера: «Kraftwerk остаются верным курсу, который мы выбрали много лет назад. Гибкими нас не назовёшь».
Вольфганг Флюр: «Ральф говорил во множественном числе, однако имел в виду, как обычно, лишь себя одного. Все остальные-то как раз были довольно гибкими и давно хотели попробовать что-нибудь новенькое. Негибкость – это самое большое препятствие на пути вперёд».
В 1982-м в истории Kraftwerk наступает велосипедная фаза. Ральф и Флориан неожиданно превратились в фанатиков велосипедного спорта, всё остальное перестало их интересовать. Ральф проезжал в день до двухсот километров, постепенно превращаясь в инвалида – позвоночник, суставы и связки не выдерживали напряжения.
В 1985-м Kraftwerk собирались выпустить альбом «Technopop» и долго-долго его мурыжили. Наконец, когда всё уже было готово, Ральф Хюттер попал в тяжёлую велосипедную аварию и был доставлен в больницу с проломленным черепом. Многократно переделанный «Technopop» в конце концов вышел под названием «Electric Cafe» (1986). «Это был уже холодный кофе», – сухо роняет Вольфганг Флюр. В 1989-м он понял, что он уже не участник группы: «Мы были для них – имеются в виду Ральф и Флориан – не более, чем взаимозаменяемые роботы».
Чуть позже группу покинул и Карл Бартос, не выдержав испытания бездельем и изоляцией. Ему часами приходилось пить очень крепкий кофе и слушать бесконечные рассказы Ральфа о велосипедах.
Через несколько лет бывшие коллеги кое-как восстановили холодные отношения, но Вольфганг Флюр остался при своём убеждении, что Kraftwerk 70-х безвозвратно мёртв, а активность группы в 90-х кажется ему мешаниной из высокомерия, глупости и лени.
Затухание активности Kraftwerk – большая проблема. Действительно, когда технологии, которых так не хватало Ральфу и Флориану в 70-х, наконец появились, когда наступила эпоха новой электронной поп-музыки, Ральф и Флориан парадоксальным образом потеряли к ней всякий интерес. Почему?
Не секрет, что Ральф и Флориан были уверены в уникальности и неповторимости своего дела, в том, что им нет равных. Они не просто хотели делать музыку будущего, то есть пролезть в будущее, они хотели пролезть в такое будущее, в котором никого, кроме них, не будет – все прочие останутся в прошлом. Но в начале 80-х слухи об уникальности Kraftwerk уже казались сильно преувеличенными, на волне панк-рока за музыку взялось новое поколение дилетантов, техника стремительно дешевела и электронный поп-саунд перестал быть недостижимым делом, доступным исключительно затворникам-богатеям. И для изготовления электро-попа никакого особого know-how уже не требовалось.
Это вполне возможное объяснение угасания энтузиазма Kraftwerk, но мне милее несколько иной взгляд на вещи. Kraftwerk не двинулись в новую электронную эпоху семимильными шагами, обгоняя эпигонов, просто потому, что двигаться было некуда, ничего нового в новой эпохе не обнаружилось.
Ян Вернер, участник дуэтов Mouse on Mars и Microstoria: «Техно – это идеология, концепция: музыка берётся из машины. Точка. У техно-продюсера не возникает сомнения, что в этом подходе что-то не так. Если его ритм-машина прёт вперёд, то, значит, это то, что надо, это – музыка, это – техно. Это – чистый Kraftwerk. Прекрасно слышно, как Kraftwerk упиваются машинностью, повторением, этим тоталитарным маршем. Kraftwerk прут вперёд как танк... Даже мой отец – человек, к моему большому сожалению, к музыке не очень восприимчивый – отлично слышит этот фашизм Kraftwerk, эту тупую и всепобеждающую уверенность маховика, разогнанного на всю мощь.
Это и есть пафос техно, это и есть техно, ничего другого в техно нет.
А я к техно и Kraftwerk отношения не имею просто потому, что я вообще ни в чём не уверен и во всём сомневаюсь. Kraftwerk – это вера в прочную архитектуру, это мир, лишённый сомнений.
Но ведь никаких гарантий нет, мы движемся в состоянии полной непредсказуемости. Я не могу доверить принятие решений машине».
Андрей Горохов © 2001 Немецкая волна
